КАЗАНСКИЙ СЪЕЗД 1897 ГОДА - НАШ ОБЩЕПРАВОСЛАВНЫЙ ПОЗОР

КАЗАНСКИЙ СЪЕЗД 1897 года и «великий инквизитор» Русской Православной Церкви и «святой» Московского Патриархата, митрополит Мелетий Рязанский

один из самых страшных примеров из нашей церковной истории. Шел 1897 год. По данным первой всеобщей переписи населения, прошедшей тогда, численность нас, православных, составляла 87,3 миллиона человек, или 69,5% от всего населения империи. В Казани как раз в тот же год состоялся Третий Всероссийский Миссионерский Съезд. На нем присутствовало 196 делегатов. Это были священнослужители разного уровня власти в Церкви. Многие из них на тот день являлись «опытными сектоведами». Особенной отличительной чертой этого Съезда была ярко выраженная «анти-штундистская», анти-евангельская направленность, т.к. главным образом все решения Съезда были направлены против проповедников Евангелия из простого народа и против всякого духовного пробуждения. Если Первый и Второй Миссионерские Съезды разрабатывали методики преследований старообрядческих христиан, то на Третьем велся разговор главным образом о необходимости широкомасштабных общероссийских гонениях на евангельских верующих. С.Маргаритов пишет: «На настоящем съезде больше внимания было обращено не на раскол, а на сектантство. Первый съезд /1887г./ мы назвали бы противораскольническим, второй /1891г./ - противораскольническим главным образом и отчасти противосектантским, а третий главным образом противосектантским и только отчасти противораскольническим». (Маргаритов С. Третий Всероссийский миссионерский съезд, стр. 2.)
Одним из главных докладчиков на Третьем Съезде был митрополит Мелетий, управляющий Рязанской епархией. Именно он предложил вниманию участников Съезда свой чудовищный проект создания специальных концлагерей за полярным кругом для «штундо-баптистов». Мелетием Рязанским были продуманы условия содержания евангельских христиан в специальных бараках. Был им продуман и минимальный рацион питания, позволяющий с одной стороны верующему не умереть от голода, но с другой не жить нормальной жизнью. Этот убеленный сединой «святитель» позаботился и о пулеметных вышках и о рядах колючей проволоки вокруг деревянных бараков для мужчин и женщин. Христиан евангельских общин предполагалось в этих местах заключения изнемождать непосильным трудом.

К великому ужасу и к позору для нас, православных священнослужителей и мирян, этот чудовищный проект фашиствующего митрополита, лет на тридцать-сорок опередившего время коммунистических и фашистских застенков, был не только внимательно рассмотрен священнослужителями, элитой тогдашней Российской Церкви, но и ЕДИНОГЛАСНО одобрен. Не нашлось НИ ОДНОГО порядочного человека на том «совете нечестивых», прячущемся за ширмой казенного, «казарменного православия». Даже князь Мещерский, издатель довольно консервативного журнала «Гражданин», так и писал в те дни: «неужели не нашлось ни единого православного человека на казанском съезде, чтобы во имя Христа протестовать против предложения, столь полного отрицания Его заветов любви и милосердия?»

Среди 196-и епископов, священников и церковнослужителей, участвовавших в работе Казанского Съезда, не нашлось даже одного голоса воздержавшегося. Это наш общеправославный российский позор.
Этот страшный Съезд, при выработке соответствующих предложений о широкомасштабных гонениях на Евангельское движение, перешел всякие границы здравого смысла. Причем это была вынуждена констатировать даже официальная православная печать. В «Богословском Вестнике» было помещено письмо, посвященное итогам съезда, в котором говорилось: «До чего мы дожили, о россияне! До предложения преосвященного Мелетия рязанского посадить сектантов в сибирскую тундру; до предложения отбирать детей и сажать их в приюты, т.е. до второго вифлеемского избиения младенцев...» (Мельгунов С. Церковь и государство в России в переходное время, с.136).
Третий Миссионерский Съезд стал одной из самых грязных страниц истории нашей Православной Матери-Церкви. Грязь эта, к великому стыду и сожалению, до сих пор не омыта слезами покаяния всей полнотой Российской Церкви.

Проект митрополита Мелетия не был воплощен в жизнь при царе. Николай II не поставил свою «высочайшую» подпись на нем не потому, что сочувствовал гонимым братьям, христианам евангельских общин, но потому, что баптисты Франции и США забросали телеграммами протеста весь официальный Петербург. На самом высоком уровне было заявлено русскому императору, что в случае подписания этого проекта, Россия окажется в полной экономической блокаде и должна будет выйти из военно-политического блока Антанты. Император понимал, что в таком случае Россия окажется в самом не выгодном для нее положении. Он пошел на конфликт со своими епископами, «миссионерами» и не подписал этот православно-фашистский проект.
Николай II больше всего боялся в своей стране даже не революционеров и анархистов, за которыми, как он наивно полагал, народ не пойдет, а евангельских христиан. За время своего бесславного царствования этот последний русский император объявлял несколько больших амнистий, по которым на свободу выпускались даже опаснейшие для общества уголовные и политические преступники, но не по одной из этих амнистий не выпустили на свободу ни одного евангельского проповедника.
«Все эти преступления, - писал Лев Толстой, - превышающие в сотни раз то, что делается простыми ворами, разбойниками и всеми революционерами вместе, совершается под видом чего-то нужного, хорошего, необходимого, не только оправдываемого, но поддерживаемого разными, нераздельными в понятиях народа со справедливостью учреждениями: сенат, синод, дума, церковь, царь».

Проект фашиствующего митрополита Мелетия лег в архив. Царское правительство готовилось его использовать при более благоприятных для страны условиях, однако ситуация в России ухудшалась с каждым годом. Вскоре после революции 1917 года проект митрополита Мелетия был поднят из архивов уже советским правительством и … воплощен в жизнь. Парадокс истории в том, что первыми заключенными первого советского концлагеря, ставшего началом коммунистического ГУЛАГа, были православные священнослужители, в том числе и некоторые из участников Третьего Миссионерского Съезда. «Кто роет яму, тот упадет в нее, и кто покатит вверх камень, к тому он воротится». (Прит.26:27)
Современная Православная Церковь в России, и в первую очередь мы, православные священнослужители, правопреемники тех «Мелетиев», должны покаяться не только перед Богом, но и перед народом, и в особенности перед нашими братьями-протестантами, как и перед староверами. Мы должны просто оставить мысль о своей церковной безошибочности, безгрешности и «православной» исключительности, приводящей к коллективной безответственности.

московский патриарх Алексий II, канонизировал «великого инквизитора» Мелетия Рязанского и назвал Третий Миссионерский Съезд 1897 года в Казани «лучшим в истории Русской Православной Церкви».
Господи, дай им покаяние. «Отче! прости им, ибо не знают, что делают». (Лук.23:34)

Тропарь (торжественное церковное песнопение), посвященный «святому-извергу» Мелетию рязанскому сегодня провозглашается в храмах русских и тысячи богомольцев вводятся в оккультное заблуждение.
В этом тропаре поется: «Церкве Христовы светильниче, земли Рязанстей и Сибирстей украшение, святителю Мелетие...». Это звучит как проклятие на Россию Православную, т.к. воспевается не «светильник», но носитель тьмы, не «украшение», но позор наш, православный.
Через одиннадцать лет у нашей Матери – Русской Православной Церкви, смертельно инфицированной религиозным экстремизмом и мракобесием, появилась последняя в предреволюционные годы возможность покаяться в казанской инквизиторской теологии. В Киеве был собран новый съезд.
К сожалению и горю нашего Православия, на том IV Всероссийском миссионерском съезде в Киеве 1908 года под председательством архиепископа Волынского Антония (Храповицкого) так и не была совершена молитва покаяния в заблуждениях и инквизиторстве. Епископы и священники стыдливо умалчивали самую важную тему. Это был самый охранительно настроенный съезд предреволюционного времени. Вспомним слова о нем и его участниках князя Е.Н. Трубецкого: «Съезд засвидетельствовал свой антихристианский, антирелигиозный характер целым рядом замечательных постановлений. Начать с того, что в борьбе за православие он поставил на первый план так называемые наружные, т.е. попросту говоря, чисто полицейские меры... Чтобы восстановить истинное значение Дома Божия, следует прежде всего изгнать оттуда миссионеров».
К сожалению этих православных горе-миссионеров не только не изгнала Русская Церковь и не предала их позору вместе с их ересиархом Мелетием Рязанским, но окружила ореолом святости. Церковь и царское правительство выделяли еще больше денег и льгот самым негодным сынам Православия – извергам-миссионерам, превзошедших жестокостью и тупоумием всех предыдущих деятелей православной инквизиции, вместо того, чтобы действительно заботиться о настоящем православном миссионерстве – просвещении народа, распространении Слова Божьего, Библии.

Протоиерей Александр Борисов однажды справедливо заметил, что «слово «православный» лишь прилагательное к существительному «христианин», а не наоборот, как мы порой себе представляем». Тот же московский протоиерей писал в своей книге «Побелевшие Нивы»: «Да если хорошенько подумать, то нам и нечем особенно гордиться. За свое почти тысячелетнее существование Русская Церковь в итоге дала миру небывалое в истории по атеистической направленности и агрессивности государство, которое до недавнего времени лишь устрашало остальной мир. Так что для нас, пожалуй, более приличествует покаянное настроение и тщательный анализ того, почему же мы, обладая таким возвышенным богословием, утонченным церковным искусством, сонмом мучеников и святых, утеряли Святую Русь и породили Советский Союз, только лишь в последние годы Божией милостью выходящий на пути нормального человеческого развития, причем не без помощи западных стран, где большинство христиан - католики и протестанты. Так что не лучше ли постоянно помнить известные слова Писания о том, что "Бог гордым противится, а смиренным дает благодать"? (Иак. 4,8)».
Страшные расправы над староверами (более миллиона убитых и миллион вынужденных изгнанников из России), а в последствии над протестантами (штундо-баптистами, адвентистами, молоканами, духоборами, евангельскими христианами, пашковцами и многими другими), – это далеко не последняя из мрачных страниц нашей церковной православной истории. После этого еще кто-то из иерархов современной Православной Церкви и ее незадачливых апологетов не боясь Суда Бога и суда человеческой истории, смеет заявлять, что мы, мол, как Церковь никогда не ошибаемся и безгрешны. Большей религиозной тупости и мракобесия нельзя себе представить.
Страшный посев религиозной розни и фанатизма, посеянный идеологами и исполнителями православного фундаментализма, принес таки однажды страшную жатву. Больше того, этот урожай продолжится и продолжается до тех пор, пока не произойдет, долгожданного Богом, нашего общецерковного покаяния. Без покаяния Православной Церкви нет и возрождения России, нет у нас будущего.